— Помню, но я очень жалею, что мы с мамой уехали из Ленинграда. Если суждено было погибнуть, лучше бы погибли там, потому что эвакуация - это было жуткое испытание. В последние дни жизни в Ленинграде мама ходила на работу, а я была слабенькая от голода. Наш дядя Ваня работал в архиве военного Балтийского флота, но располагался он далеко от нашего дома, поэтому принести даже немного еды он нам не мог. Мама все время что-то бормотала. Мне было интересно, что она бормочет. Оказывается, она говорила: "Город не сдадим!". И у нее не было мысли покидать город. Вдруг появился наш дядя Ваня и повмотрев на нас, сообщил, что от работы у них идет последняя машина по Ладоге, нужно уезжать. До конца блокады оставалось совсем немного, мы бы продержались, но он нас уговорил. Мама вспомнила, что одного нашего родственника эвакуировали в Казахстан, и нам оставалось ехать только туда. Мама согласилась.
Мы шли пешком. Помню решетку Летнего сада (раньше я восхищалась ее красотой), за которую мы цеплялись, чтобы не упасть. К 8 часам вечера мы добрались до работы дяди Вани. А с 8 до 9 у пунктуальных немцев каждый день был обстрел города. Мы его переждали и только в 9 часов погрузились в грузовую машину, прижались друг к другу и отправились в дорогу. Ночью мы ехали по Ладоге. Немцы видели, как идут машины, и постоянно их обстреливали. Многие машины ушли под лед, а мы все ехали дальше. Было страшно! Я почувствовала, что руку не могу вытащить, и что-то тяжелое лежит на лице. Говорю маме, что не могу дышать. А мама мне: "Ты же взрослая девочка, ты же должна понимать, что они мертвые!"
Мы переехали ладогу, ярко светило солнце, лежал снег. К нам подъехала другая машина, и всех, кто умер от холода туда переложили, они просто не выдержали. Слабенькие были, еще мороз, да еще и голодные. А мы сидим: мама,я и какая-то еще женщина. Меня военный подхватил на руки и говорит: "Девочка, а ты счастливая!"
Вот так мы переехали Ладогу...